Территория childfree

Возвращение детей домой настолько стремительно приближается, что даже страшно. Чего скрывать — мы все друг от друга отвыкли. Дети там живут у бабушек несколько по иным законам. Сашу, знаю, придется серьезно дисциплинировать в отношениях с компьютером и питанием, Льва — реабилитировать после близкого знакомства с телевизором. Ну а родителей – отучать от наличия свободного времени. Все-таки бездетный быт и детный — «две большие разницы».

Ну а пока мы с родителем лихорадочно реализуем все ранее запланированные пункты бездетной культурной программы. Вот наконец выбрались в театр. Потом-то будет сложнее, надо либо Александра просить присматривать за младшим, сидеть как на иголках и срочно нестись домой после спектакля. Либо брать детей с собой. А в том, что пятилетний Лев спокойно отсмотрит постановку для взрослых — я сильно сомневаюсь. Сашу в этом возрасте мы пытались как-то вывести в Псковский драматический, однозначно — ни ребенку радости, ни родителям. Вот ТЮЗ он уже понимал, но это все-таки скорее детское развлечение, чем взрослый досуг.

А младшенький, он вообще более домашний. Не любит больших помещений, скопления народа, громких звуков. Попробовали осенью в кинотеатр сходить — приемлемый мультик, никакого 3D, дневной сеанс без толкотни и суматохи. Высидел минут десять — испуганный такой, жался, как мышка.

- Солнце, — говорю, — если захочешь уйти — в любой момент уйдем.

- Я уже хочу. Пойдем лучше погуляем.

Пришлось, извиняясь, пробираться между рядов на выход. Но это в кинотеатре еще допустимо, а в театре, когда работают актеры, покидать зал посреди спектакля все-таки моветон. Так что к Мельпомене мы пока сами-сами, а младенца потренируем на более подходящих по возрасту форматах искусства.

Но практика показала, что не все считают даже вечерние спектакли исключительно взрослой формой досуга. Буквально на соседнем кресле сидела молодая мама с совсем еще грудным ребенком. Мы прямо умилились — младенчик такой посапывающий в слинге, мама активная, мобильная. Всей семьей тянутся к прекрасному. Ну разве не чудо?

Правда, чудо проснулось по первому же звонку, начало кряхтеть и беспокоиться. Мама слегка потолкала соседей локтями и дала младенцу грудь. Соседи состроили либеральные лица — все понимаем, такой случай, надо. Экстренные меры позволили всем без труда добраться до кульминации пьесы, но тут чудо проснулось окончательно — в очень плохом настроении. Не знаю, я ли забыла, как оглушительно вопят младенцы, или театральная акустика тому виной, но уши буквально заложило. Актеры прервали действие и снисходительно улыбнулись в зал. Вопль чуть затих, но только для того чтобы повториться с новой силой.

- Женщина, выйдите, успокойте ребенка, - раздался чей-то отчетливый шепот.

- Чего ради?! - уже без особого шепота отреагировала мама.

- Вы другим мешаете.

- Я за билет заплатила!

- За один?

- Да!

- Тогда пусть выйдет ребенок.

Далее диалог перешел на очень повышенные тона, и храм искусства за мгновения превратился в базарный зал. Спектакль остановили. Вмешалась администратор. Маму с ребенком вывели из зала чуть ли не насильно. Прозвучали угрозы, намерение вызвать милицию. Ряды еще долго перешептывались, актеры играли неохотно, представление смялось.

Мы ушли до начала второго акта, потому что... Ну, потому что всё плохо. Всё, как не крути, неправильно. С одной стороны — я прекрасно понимаю эту маму. Ощущение замурованности в четырех стенах, оторванности от всего мира, даже какого-то социального отторжения — оно в первые месяцы жизни ребенка очень сильное. Всё, к чему ты привыкла, что любила, чем занимала время — вдруг становится недоступным. И из-за чего? Из-за того, что родился ребенок — дорогое и, опять, же любимое существо.

В какой-то момент даже чувствуешь, что существует неразрешимый конфликт между тобой и ребенком, что он враг тебе, поработитель, разрушивший всю прежнюю жизнь. Видимо, этот момент и называют «послеродовой депрессией».

Меня спасал Интернет — этакое окошко в мир, где можно поговорить с живыми людьми, параллельно преспокойненько меняя памперс и не пытаясь перекричать детский хнык. Но ведь и виртуальные собеседники при малейшем намеке на «устала тут сидеть с ребенком» советуют обязательно:

- Тебе надо обязательно куда-нибудь выйти! Сходи в кино, парикмахерскую.

- Девочки, да куда выйти? У меня коляска сзади привязана, куда я — туда она. Три круга вокруг дома — и домой кормиться.

- Ой, ну у нас все было не так. Ребеночка в слинг — и по музеям, по выставкам...

Честно скажу. У меня с новорожденным Львом по музеям и выставкам ни разу не получилось. Это месяцев с пяти-шести он стал более-менее транспортабельный и социально приемлемый. А первые три месяца вообще от Завеличья до Кремля догулять не успевали — обязательно случится какой-нибудь индивидуальный младенческий катаклизм. Дети-то разные, а советы одни и те же.

В общем, маму понимаю. Маме одиноко, маме грустно, маме хочется в жизнь, к людям.

Но и людей (и себя в их числе) тоже понимаю. Ведь и младенчество собственного отпрыска — с пронзительным плачем, с постоянной готовностью на этот плач реагировать — переживается как очень непростое время. А чужие дети — вы замечали? — орут куда истошней собственных кровиночек. И когда, уже подрастив своих детей (или сбагрив их добрым родственником), приходишь на концерт или на спектакль, чтобы встрепенуться от бытовой рутины — неутешное «уааа-уааа!» воспринимается, мягко говоря, как не совсем уместное аудиосопровождение. И ведь тишина в зале — не просто дань уважения артистам, а необходимое условие их работы и нашего понимания. Да и младенцу, полагаю, не слишком-то комфортно, если дело дошло до отчаянных воплей.

Если честно, я не знаю, как сделать, чтобы в этой ситуации всем было хорошо и комфортно. Знаю только, что мужья, бабушки, друзья, которым можно на вечер, хоть на пару часов, доверить ребенка — великое благо и для мамы, и для всех окружающих.

Елена ЧЕРЕПИЦКАЯ.

Продолжение следует.

Предшествующую публикацию см. здесь.