Персональный музей сержанта Джозефа Байерли

Меру уважения государства к народу можно увидеть на примере одного рядового гражданина

8 июля в Приказных палатах Псковского Кремля Чрезвычайный и Полномочный посол США в России Джон Байерли открыл военную выставку одного человека. Можно сказать, мобильный музей одного гражданина, своего отца. Джозеф Байерли (Joseph Beyrle, 1923—2004) известен как единственный солдат Второй Мировой войны, воевавший против немцев и в американской, и в советской армиях. Открывая выставку с пафосным названием «Герой двух наций», Джон Байерли сказал: «Если бы мой отец был сейчас здесь, он сказал бы нам: «Вы совершили ошибку. Я не герой. Герои – те, кто погибли. А я – просто рядовой американец». На военную выставку рядового американца ходят теперь по всему миру рядовые граждане и политические лидеры, всматриваясь в тщательно сохраненные семьей Джозефа Байерли артефакты истории.

Судьба страны, поступь эпохи отражаются как ни в чем другом, именно в судьбе рядового человека. Рядовой человек беззащитен перед потоком событий, время вовлекает его в свой водоворот, и личные судьбы миллионов рядовых людей, переплетаясь и складываясь, становятся судьбой народа, которая часто выглядит как воля истории.

Доброволец

Джозеф Байерли во время учёбы в школе. 1941 год.

Городок Маскигон в штате Мичиган, в котором родился Джозеф Байерли, был небольшим, но весьма оживленным центром округи. В 1923 году он насчитывал более 36000 жителей, которые селились вдоль берегов озера Маскигон. За сто лет до того назад местность была окружена величественными белыми соснами. К концу XIX века весь сосновый лес был уничтожен для нужд лесозаготовительной промышленности. На месте лесов появились в большом количестве заводы для производства всевозможных товаров. В поисках работы сюда приезжали многие люди, в том числе ветераны Первой Мировой войны, которые здесь осели.

1920-е годы были периодом роста населения на всей территории Соединенных Штатов, включая и Маскигон. Иммигранты из разных стран Европы приезжали сюда в поисках новых возможностей. Население Маскигона и округи стало многонациональным: люди говорили на немецком, голландском, французском, польском и итальянском языках. Евреи присоединились к ирландцам и шотландцам. Афроамериканцы переезжали с Юга в надежде найти работу. Эти многонациональные группы добавили местному сообществу свой колорит, принеся с собой разнообразие праздников, обычаев, традиций и кухни.

В 1929 году счастливые экономические времена для Маскигона, как и для Соединенных Штатов в целом, закончились. Крах Нью-Йоркской фондовой биржи привел к т. н. «Великой Депрессии», которая продлилась в течение десяти лет. По данным исполнительного директора музейного центра «Lakeshore» Джона МакГарри Третьего, если в июле 1929 г. в Маскигоне трудились 18087 человек, то три года спустя лишь 6314 жителей были обеспечены работой. Создавались общественные рабочие места, но их не хватало. Интересно, что многие центры рабочих мест, в частности, по благоустройству территории, созданные в те трудные годы, выросли затем в крупные общественные объединения.

Но тогда люди стояли в очередях за разовыми продовольственными пайками, и тысячи жителей были вынуждены покидать свои дома, жизнь в которых невозможно было оплатить. Многие молодые люди уезжали из родных мест и ездили по стране в поисках работы. Другие были вынуждены ютиться в палаточных городках на окраинах города.

По мнению местных жителей, именно эти трудные времена способствовали развитию взаимозависимости между родственниками и друзьями, сделали местное сообщество сплоченным и сильным.

Как и все жители США, жители Маскигона узнавали, конечно, о нарастающей угрозе фашизма в Европе – не только из газет, но и от недавно приехавших в городок новых поселенцев из Европы. Новости о возвышении Гитлера вызывали обеспокоенность и тревогу. Однако американцы опасались быть вовлеченными в европейскую междоусобицу, которая принесла бы такие же трагические потери, как и Первая мировая война. Долгое время они оставались в стороне.

Все изменилось в одночасье, 7 декабря 1941 года.

Нападение японцев на авиабазу в Перл-Харборе потрясло едва ли не каждого американца и послужило началом вступления США в войну с Германией и Японией. В Маскигоне, как и в большинстве американских городов, молодые люди бросились записываться в ряды вооруженных сил: армию, флот или корпус морской пехоты. Образно говоря, в результате одной ночи Соединенные Штаты получили вооруженные силы, насчитывающие более шестнадцати миллионов мужчин и женщин, преимущественно добровольцев.

Джозеф Байерли окончил школу в июне 1942 года, через шесть месяцев после Перл-Харбора, ему было 19 лет и, как и многие его друзья, он вступил в ряды американской армии. За несколько месяцев прошел усиленную военную подготовку. Война была физически далеко, но эмоционально рядом: к осени 1942 года солдаты из Маскигона уже сражались в Гуадалканале и Северной Африке: именно на этих театрах военных действий командование США предпочло начать военные действия против Германии и Японии.

В самом Маскигоне совершенно изменилась жизнь.

Джозеф Байерли – немецкий военнопленный. Фотография для регистрационной карты военнопленного, сделанная в Шталаге XII-А. Июль 1944 г.

Отрасли довоенной промышленности были переоборудованы для выпуска продукции, необходимой для союзников по борьбе с фашизмом. Песчаный пляж, который окружает Маскигон и который был излюбленным местом отдыха, оказался идеальным местом для отлива изделий из железа: здесь делались гусеницы для танков, корпусы двигателей и коленчатые валы. Компания «Continental Motors» производила двигатели для танков, самолетов и судов. Заводы работали двадцать четыре часа в сутки, только на одном «Continental Motors» было занято более 10000 рабочих.

Эти заводы поставляли транспортные средства и оборудование, предназначенные не только для США, но и для всех союзников по антигитлеровской коалиции, включая СССР. Более 450 000 автомобилей были изготовлены и отправлены Советской Армии из США, Англии и Канады. Большая доля серого литейного чугуна для этих машин была произведена на литейных заводах Маскигона.

В Маскигоне производили и военную технику: приборные панели для самолетов, специальные парашютные сигнальные ракеты, шарикоподшипники, водонепроницаемые материалы и зенитные установки — все это делалось рабочими Маскигона. Женщины Маскигона также пошли работать на заводы и заслужили прозвище «розы-клепальщицы». Для работы на заводах Маскигона были наняты афроамериканцы.

В связи с увеличением потока людей, прибывающих на военные заводы, возникла критическая нехватка жилья. И тогда было введено посменное использование спальных мест: человек снимал койко-место в доме на восемь часов, потом уходил на работу, другой приходил и снимал это же место, затем освобождал для следующего. Жилые дома, как и заводы, работали на войну 24 часа в сутки.

Состоятельные люди делились собственностью. Дом местного магната, который в Маскигоне заработал состояние на лесопереработке, превратился в Американский центр Красного Креста для сдачи крови. Люди выстраивались в очередь каждый день, чтобы сдать свою кровь и отправить ее в армию в помощь раненым. Добровольцы Красного Креста занимались отправкой посылок для служащих вооруженных сил, включая посылки Красного Креста, которые отправлялись военнопленным. Одним из них в 1944 году оказался и Джозеф Байерли.

Появились новые традиции, традиции военного времени.

В Маскигоне каждая семья, в которой сын или муж воевали, вывешивала в окне дома голубую звезду. Если кто-то из членов семьи погибал в бою, цвет звезды менялся на золотой. 204 человека из Маскигона погибли на Второй Мировой войне, и 204 золотые звезды возвестили о безвозвратных потерях.

В один из дней осени 1944 года такая печальная золотая звезда появилась и в окне дома семейства Байерли.

Пленный

Американский плакат периода Второй Мировой войны (1942 г.). Надписи гласят: «Этот человек – твой ДРУГ. Русский. Он борется за СВОБОДУ».

Джозеф Байерли ушел в действующую часть на фронт против нацистов добровольно.

«Моей работой было воевать с нацистами,— объяснял он годы спустя своему другу, русскому журналисту Юрию Зараховичу, открывшему уникальную судьбу Байерли для читателей в СССР. — Я ведь добровольцем пошел в армию, хотя мне, спортсмену, предложили стипендию в университете. Но у меня уже два старших брата служили в армии, и я понимал, почему. Как ни молод был, а понимал, что Гитлер — всем нам смертельная угроза».

Джозеф мог получить стипендию на учёбу в Университете Нотр-Дам, но призвался в армию и был направлен в 506-й парашютно-пехотный полк 101-й десантной дивизии «Кричащие орлы», специализирующейся на радиосвязи и подрывных работах, которая в то время располагалась близ английского города Рамсбери в преддверии открытия Второго фронта. После девятимесячной военной подготовки, став техником-сержантом четвертого класса, в апреле 1944 года Джозеф участвовал в двух военных операциях по доставке золота французскому Сопротивлению.

За ночь до высадки союзников, 5 июня 1944 года, в Нормандии десантировались 13400 американских и 7000 британских парашютистов, среди них был Джозеф Байерли.

Самолет С-47, в котором находился 21-летний Джозеф Байерли, попал под обстрел над побережьем Нормандии.

Спрыгнув всего на несколько секунд раньше остальных, Джозеф понял, что отделен от них несколькими километрами. Приземление вышло не очень удачным: он сильно ударился о крышу церкви французской деревушки Сен-Ком-дю-Мон.

Он все же смог выполнить боевое задание: взорвать электрическую подстанцию и ещё несколько объектов. Как он узнает много лет спустя, его товарищи выполнили главное порученное задание – захватили два моста, после чего удерживали их больше двух суток. Джозеф почти 20 часов пытался воссоединиться с сослуживцами, но безрезультатно.

В первый раз наткнувшись на немцев, он забросал их гранатами, а во второй, перемахнув через живую изгородь, увидел прямо перед собой шесть «шмайсеров» и пулемет...

Но американское командование потеряло своего солдата и с течением времени, не установив с ним связи, сочло его погибшим в бою. Первые лица военного командования США, включая министра обороны, с прискорбием сообщили эту весть родителям Байерли 8 сентября. Джозефа наградили посмертно еще одной медалью «Пурпурное сердце». Была отслужена поминальная служба.

В окне дома Байерли в Маскигоне золотая звезда сменила голубую, а в самом доме водрузился траур.

Но 23 октября Красный Крест нашел Джозефа Байерли в концлагере для военнопленных в Альт-Древице, сообщил родным.

Немецкий плен был для американского солдата не столь страшен, как для советского. США и Германия подписали, в отличие от СССР, международную конвенцию о правах военнопленных [ 1 ], это спасло жизнь десяткам тысяч людей, в том числе Джозефу Байерли.

Байерли вспоминал: «К американцам немцы относились совсем не так, как к русским пленникам, – с теми они обращались просто бесчеловечно. А нас кормили, не заставляли работать, разрешали играть в футбол, получать посылки через Красный Крест. У нас даже радио было. Мы, как могли, помогали русским – передавали тайком еду, сигареты».

Дальше начинается самое удивительное.

Несмотря на все действовавшие в отношении его нормы международного права, гарантировавшие пленному американскому сержанту передачу в руки правительства своей страны, оставаться в немецком концлагере американец Джозеф Байерли не желал.

В течение семи месяцев, Байерли содержался в семи различных германских лагерях и тюрьмах. Он дважды пытался бежать, но каждый раз неудачно, и все закончилось пытками. После второго неудачного побега (оказавшись в Польше, он с другими сбежавшими военнопленными по ошибке сел в поезд, следующий прямо в Берлин) Джозеф оказался в руках гестапо. Это была верная смерть. Его спасло то, что вермахт отбил американцев себе — формально гестапо не имело права держать у себя военнопленных.

Вермахт невольно спас Байерли, отправив пленного в лагерь Альт-Древице в Польше. Но он решился на побег в третий раз.

Победитель

Джозеф и Джон Байерли после парада Победы на Красной площади. 9 мая 2004 г.

В начале января 1945 года Байерли и два его товарища бежали снова. Уйти от пуль охраны удалось лишь ему одному. От собак, пущенных за ним, он ушел по ручью, чем сбил собак со следа. Долго шел в воде, прежде чем выбраться на берег. Две недели днем он прятался, где мог, а по ночам упрямо шагал на звуки канонады с востока. До Восточного фронта было ближе, и он пошел навстречу советским войскам.

Две недели он шел на восток, на звук артиллерийской стрельбы. Прятался от немцев.

Советские союзники, можно сказать, вышли на него сами — урча, танки приблизились к сараю, где он отсиживался от немецких патрулей. Байерли, услышав русскую речь, вышел навстречу советским солдатам, подняв руки, в одной из которых держал свою последнюю промокшую пачку «Лаки Страйкз» - американских солдатских сигарет, единственного (кроме обносок формы десантника) сохранившегося доказательства его американского происхождения. Общаясь с советскими пленными в Альт-Древице, он научился нескольким фразам на русском. И, выйдя из своего убежища, закричал: «Я — американский товарищ! Я — американский товарищ!»

Ему повезло: политрук танкового батальона немного понимал по-английски. Он помог ему объясниться с командиром — решительной женщиной в майорских погонах, потерявшей, как выяснилось, в ту войну всю свою семью. В памяти Джозефа она стала символом всего горя и мужества советских союзников. Но он не запомнил ее фамилию. Он называл ее — «Майор», «Майором» она и осталась в его в памяти на всю жизнь. После 1979-го, когда сын впервые оказался на работе в России, оба Байерли всеми силами пытались найти следы этого батальона и его командира, «Майора», но безуспешно. Он жалел об этом буквально до последнего дня.

Майор гостеприимно угостила Джозефа водкой, солдатской кашей и сообщила, что его эвакуируют в тыл и через Одессу отправят обратно в Штаты. Она, очевидно, думала, что сильно обрадует его этой вестью. Но Байерли поставил стакан на стол и сказал: «Я – не освобожденный из плена. Я – бежавший из плена. Я бежал, чтобы выйти к вам и бить с вами гитлеровцев. Мы союзники, да? Значит, должны воевать вместе!».

«Надо было знать моего отца, он был такой упрямый и убедительный человек, как-то он их переубедил», - скажет потом его сын, Джон Байерли.

Он попросился в этот танковый батальон Второго Белорусского фронта, но комиссар батальона заявил, что американскому военнопленному нечего делать в Красной армии. Документов у Джозефа не было, и то, что он американский военнопленный, доказывали лишь те самые потрепанные сигареты и обноски американской военной формы. Но когда он настроил рации на полученных по ленд-лизу американских танках, да еще к тому же выяснилось, что он отличный подрывник и пулеметчик, ему поверили, и «Майор» переубедила комиссара. Живая сила была необходима не меньше техники.

В бой отправились уже через несколько часов после того, как Байерли стал членом экипажа танка Sherman и был обучен обращению с врученным ему советским ППШ-41.

А через два дня он вместе с новыми товарищами освобождал из того самого лагеря в Альт-Древице, откуда только что бежал, своих соотечественников: там находились две тысячи американцев. Он вошел в этот лагерь победителем.

Через Одессу пленных отправили домой, но Джозеф вновь отказался ехать: настаивал на том, что хочет дойти вместе с советскими солдатами до Берлина.

Повоевать вместе с советскими союзниками ему удалось около месяца: в феврале 1945 года пикирующий бомбардировщик угодил в его Sherman фугаской, тяжело ранив Джозефа.

Посетивший советский госпиталь в Ладсберге (сейчас это польский город Гожув-Велькопольски) Георгий Жуков заинтересовался историей необычного красноармейца, зашел в его палату, пообщался и приказал выдать ему в связи с утратой документов письмо с удостоверением личности.

Ему объяснили, что это как паспорт: “С этим письмом Вы доберетесь до вашего посольства в Москве”.

Сам Джозеф Байерли так вспоминал эту встречу: «Я пытался встать — ведь маршал! Но кто-то сказал: „Лежите, лежите, Вы же ранены!“. Я очень стеснялся: мне, сержанту, и в нашей армии с генералами говорить не доводилось, а здесь — сам Жуков! Но маршал был очень приветлив. Спросил, кто я, откуда, есть ли семья, а потом сказал, что, как только поправлюсь, мне помогут вернуться домой. Жуков спросил, не нужно ли мне чего. И я попросил бумагу, которая помогла бы мне добраться до американского посольства. Мне эту бумагу принесли. До сих пор не знаю, что там было написано, но действие она производила магическое. Вот представьте себе, иду я по разрушенной Польше в оборванной униформе американского десантника, зная по-русски только: „Я — американский товарищ“, „Я тебя льюблю“ и еще, конечно, „Давай выпьем!“, а тут — заградотряд. Меня цап — я им — письмо. Они тут же под козырек, и если попутка попадалась, тут же подсаживали, или место в поезде сразу находилось. Так до Москвы и добрался. Последний раз застава НКВД остановила прямо перед Москвой. Офицер говорил по-английски, он прямо в американское посольство меня и доставил. Жаль только, тот офицер письмо Жукова отобрал. Сказал, мне оно больше не понадобится. Очень жаль».

Вернувшись 21 апреля 1945 года в родной Маскигон – через Одессу, Турцию, Египет, Италию, – он сказал: «Вы даже не можете себе представить, как хорошо быть дома!»

Вскоре он женился. Венчал его с супругой Джоанне Холлоуэлл в 1946 году в той же церкви тот же священник, что и отпевал в 1944-м.

Сын победителя

Посол США в России Джон Байерли с книгой о судьбе своего отца. Фото: Лев Шлосберг

Джозеф Байерли немного рассказывал сыну Джону о своем военном прошлом и героем себя не считал. Многие удивительные эпизоды из жизни отца Байерли-младший впервые услышал в 25 лет, в феврале 1979 года во время беседы отца с корреспондентом журнала «Огонек» Юрием Зараховичем в гостинице «Метрополь». Тогда Джон работал на американской выставке в Москве и впервые узнал, что отец, который прилетел навестить его, уже останавливался в «Метрополе» 34 года назад, когда добрался-таки до американского посольства, и дипломаты поселили его в этом отеле.

Работа сына в Москве позволила получить американскому ветерану Второй Мировой войны визу для въезда в СССР, что в те годы было проблемным.

По словам Джона, подобно многим другим ветеранам, его отец «считал немыслимым посвящать детей – да и взрослых тоже – в пережитые им ужасы». Дети – он, его сестра Джули и брат Джо – «имели лишь самое общее представление о военной биографии отца. Знали лишь, что был парашютистом, попал в плен и каким-то образом русские его освободили».

Когда во время встречи Джозефа Байерли с Юрием Зараховичем в Москве Джон впервые подробно услышал о военной биографии отца, то воскликнул в изумлении: «Ты никогда не рассказывал!..». - «А ты никогда и не спрашивал», — с улыбкой ответил Джозеф.

По словам Джона Байерли, с 1979 по 2004 год отец пять раз приезжал в Россию, надеясь найти русских сослуживцев, в том числе «Майора». В 1992 году на одной из встреч ветерану битвы на Курской дуге и его внуку Байерли подарил конфеты, бейсболку и сувенирные значки своего полка. Внезапно, перед отъездом Джозефа, мальчик передал ему пакет: «Это вам подарок от дедушки». Внутри Байерли обнаружил... медаль «За отвагу» и орден Красного Знамени!

…В свой последний приезд в Россию, совсем незадолго до смерти, весной 2004-го, Джон Байерли заметил, что на парад Победы на Красной площади отец надел эти награды вместе с памятными российскими медалями и знаками отличия, полученными от российского правительства. С ними он и запечатлен на одной из самых известных своих фотографий – на параде Победы 9 мая 2004 года в Москве.

Джозеф Байерли скончался 12 декабря 2004 года в городе Токкоа, штат Джорджия. В апреле 2005 года он был похоронен с военными почестями на Арлингтонском военном кладбище.

В передаче «Познер» ведущий Владимир Познер задал Джону Байерли традиционные для своих собеседников вопросы «из Марселя Пруста».

- О чем Вы больше всего сожалеете?

- Что я стал послом в России после смерти отца.

- Оказавшись перед Господом Богом, что Вы ему скажете?

- Могу ли я встретиться со своими родителями?

Персонифицированный характер

Джон Байерли беседует с ветераном Советской армии Алексеем Соколовым. Фото: Лев Шлосберг

Проект «Герой двух наций» – это общественная инициатива частных лиц, организаций и компаний. Он впечатляет своей тщательностью и пунктуальностью. Организаторы проекта заявили: «Мы считаем, что память и благодарность имеют персонифицированный характер. Чествование и напоминание об удивительной судьбе даже одного солдата может помочь взглянуть на события тех лет другими глазами и инициировать новые проекты с целью выразить благодарность ветеранам всех фронтов и привлечь внимание к судьбам и историям ветеранов войны».

Передвижная выставка «Герой двух наций» подготовлена в сотрудничестве с Фондом международного искусства и образования и впервые открылась 18 февраля 2010 года в Строгановском дворце Русского музея.

С чрезвычайной любовью сделанная экспозиция включает 260 экспонатов, среди которых ордена, медали, знаки отличия, предметы одежды и быта военного времени, фотографии и архивные материалы.

После Строгановского дворца выставка была показана в музее Великой Отечественной войны на Поклонной Горе 6 мая 2010 года.

И после этого – Псков, 8 июля 2010 года. В этом году будет также еще Екатеринбург.

Я спросил Джона Байерли, почему решили выставиться в Пскове. Ответ был: «Это же столичный город!».

Джон Байерли, как мне рассказали, почти не имел шансов стать послом США в РФ именно по причине своего чрезвычайно теплого отношения к России. Но – это почти чудо – «голуби» пережали «ястребов».

У Байерли высочайший уровень личной и политической культуры. Он очень хорошо говорит, при этом лицо его почти неэмоционально, но жестикуляция руками отражает владеющие им эмоции.

При открытии выставки был один чрезвычайно показательный момент.

С послом Байерли при входе на выставку познакомили знаменитого Псковского ветерана-десантника, 99-летнего Алексея Алексеевича Соколова. Алексей Алексеевич, стоя в окружении официальных лиц, начал повествовать послу о своем боевом пути и ожидаемом 100-летнем юбилее. Безусловно, эта история хорошо известна псковским руководителям, но, похоже, в тот момент им показалось, что ветеран слишком долго удерживает внимание высокого американского гостя. Соколову негромко стали подсказывать: «Алексей Алексеевич, довольно! Дед, хватит!». Соколов не останавливался. На лицах официальных лиц появилось беспокойство, они стали бросать взгляды на более молодых ветеранов, предполагая, что они-то смогут оторвать Соколова от Байерли.

И только американский посол Байерли стоял, как вкопанный, пристально глядя в лицо русскому ветерану и терпеливо слушая каждое его слово. «Вы – великий человек, - сказал наконец посол Байерли. – Низкий Вам поклон за Ваш подвиг!».

«А кто Вы?» - неожиданно спросил Соколов Байерли. – «Мне не сказали, кто Вы!» – Вокруг засмеялись. «Я – посол Соединенных Штатов в России, Джон Байерли», - сказал Байерли совершенно серьезно, глядя в лицо Алексею Соколову. – «Я приехал сюда открыть выставку памяти моего отца, десантника, воевавшего на Второй Мировой войне вместе с советскими солдатами. Спасибо Вам».

Видит Бог, без встречи Алексея Алексеевича Соколова с послом Джоном Байерли открытие выставки Джозефа Байерли было бы неполным.

+ + +

Джозеф Байерли рассказывает о своей судьбе корреспонденту журнала «Огонёк» Юрию Зараховичу. Москва, 10 марта 1979 года.

…Приехавшая в Псков персональная выставка – это выставка об одном сержанте, боевой опыт которого исчисляется месяцем. Всего месяцем! Это – дань памяти только одному человеку, который сам себя не считал героем.

У нас, в России, персональные выставки много большего по трагизму и героизму эмоционального накала можно сделать по судьбе миллионов солдат, прошедших от Москвы Сталинграда до Пруссии. И – о не дошедших.

Это должны быть миллионы выставок.

Миллионы имен.

Но нет таких выставок. Почти нет.

И миллионы имен павших советских солдат остаются неизвестными до сих пор.

Но с утратой личной истории одного человека утрачивается история народа.

Представители 76-й десантно-штурмовой дивизии, подняв на приеме тост за посла США и его миссию, пообещали ему привести на эту выставку всё молодое пополнение дивизии в рамках патриотического воспитания солдат.

Неутомимый сержант Джозеф Байерли остался на службе.

Лев ШЛОСБЕРГ

 

1 См.: К. Обозный. Преданы и забыты // «ПГ», № 24 (495) от 23-29 июня 2010 г.