Юрий Левада: «Я не склонен переоценивать разумность общественного мнения»

Ведущий социолог России считает: «речь идет о том, чтобы организовать будущим фаворитам выборов гладкую ковровую дорожку без малейших задоринок»

Выборный год оказывается, как ни странно, гораздо более сложным, чем этого можно было ожидать. И в этом есть некоторая парадоксальность. Ведь реальной выборной борьбы как будто бы нет, поскольку у нынешних правителей нашей страны нет серьезных оппонентов.

«Интрига этих выборов заключается в том, что будет после выборов»

Существует только старая оппозиция, устойчиво красная, но достаточно ослабленная, — и это практически все. Демократы очень разрозненны и занимают весьма невразумительную позицию. Тем не менее, вокруг ощущается очень большая напряженность. Напряженность, подозрительность, активность.

И это совершенно не связано с теми данными, которые мы или еще кто-нибудь получает. Это связано, вероятно, с дальними расчетами. Главная интрига этих выборов заключается в том, что будет после выборов, а не в том, что будет непосредственно на выборах. И эта нынешняя борьба — как бы послевыборная. Что будет на следующем этапе нашего политического развития и после него? Совершенно очевидно, что на ближайшей избирательной кампании 2003-2004 годов, если не совершится какого-то сверхъестественного события, побеждают Путин, его сторонники, организованные ими партии и все, что около них, и последующие четыре года в очень большой степени проходят под влиянием этого. Это все очевидно, и для этого, вроде бы, можно и выборы не проводить. А вот что будет дальше — вопрос неясный.

Даже если бы и не было сегодняшних многократных заявлений нашего Президента о том, что он никоим образом не будет менять конституцию, а эти заявления были, то, наверно, его импульс после следующего цикла исчерпается. И тогда возникает вопрос — а что будет дальше, после 2007-2008 годов? Какого типа будет у нас политическое устройство, какие ориентации будут у всевозможных групп, как они будут друг с другом соотноситься? Вот чем, мне кажется, определяется главная нынешняя интрига. И ощущающаяся сейчас как бы искусственная напряженность вокруг выборов очень сильна, и ощущается она и на самом верху, среди людей, которые стараются не только придумать или спрогнозировать, что будет дальше, но и организовать это, — хотя, возможно, и преувеличивают при этом свою способность сделать это. Это важная проблема, так как речь идет о нашем с вами будущем, о будущем наших потомков на какой-то дальний период.

«Это некоторая имитация нашего прошлого»

Общественное мнение вещь довольно инертная и меняется очень медленно. Тем не менее, в положении за минувший месяц заметны три довольно сложных узла. Один, повторяю, это сами выборы. Их искусственная сложность объясняется тем, что выборы как бы оказываются сверхвыборами, могущими обеспечить, если не Путину, то окружающей его группе преемственность в расчете на последующие избирательные циклы. Обеспечить это, как некоторым кажется, можно, создав видимость «государственной» партии, держащей в своих руках положение в стране и меняющей только конкретных руководителей. Это некоторое подобие, некоторая имитация нашего прошлого. Раньше уже были попытки создания правящей партии на основе находящейся у власти группы. Сначала это был «Демвыбор», потом — «Наш дом Россия», и обе эти попытки, как известно, были неудачными, однако некоторые думают, что все дело в том, что не было достаточных организованности, напора и стремления расчистить все вокруг. Сил не было, потому что прошлый наш политический период, ельцинский, был несколько иным в плане отношений власти и силовых структур. Конечно, был блок, без этого власть у нас не держится, но он был противоречивым, все события, в том числе и кровавые, тех времен свидетельствуют об этом. Сейчас соотношение, расстановка сил — иные. Сейчас здесь мы видим довольно тесную связь власти и силовых структур. Кроме того, тогда не было такой «дальней» задачи.

Вторая группа проблем относится к взаимоотношениям власти и экономики. И выражается это не только в стремлении подкрепить власть экономическими успехами.

(В этом году действительно есть успехи, связанные в том числе и с тем, что худо-бедно, но страна в основном вылезла из кризиса 1998 года. Это связано с нефтяной конъюнктурой, к которой мы не причастны, но пока мы от этого выигрываем).

И сейчас у нас недурной экономический и потребительский рост. Но дело в другом. Подробно я в эту область, конечно, вторгаться не могу, но в данном случае важно то, что имеется напряженный узел, связанный с отношениями между властью и бизнесом, особенно самым крупным. Этим заполнен, как вы знаете, весь минувший месяц. Общественное мнение здесь ничего не решает, но оно используется. Я не склонен переоценивать разумность общественного мнения, но кое-что оно чувствует.

Третий узел вопросов в этом месяце — это терроризм и Чечня. Начался месяц со взрывов в Москве и с ожидания второй серии взрывов.

И вот последние два дня нас «радуют» сообщениями о том, что большой арсенал найден где-то здесь недалеко, как я понимаю, от Голицыно, в Толстопальцево. Но так или иначе, здесь речь идет, скорее, о случайном везении для наших сыскных служб, и если выражаться опять-таки языком наших политиков, все это означает, что война гуляет по России и нас начали мочить уже в наших собственных сортирах. Повторяю чужие слова, это не мой язык.

«Речь идет о зачистке информационного поля»

Существует очень большая напряженность вокруг того, в какой мере удастся победить «Единой России», и большая подозрительность в отношении любых нежелательных данных, в том числе и к любым сведениям печати. Налицо очевидная попытка не только сделать все возможное, чтобы как можно больше людей проголосовали, а избирком как можно лучше посчитал, но чтобы и заранее никто не перечил этому, и как можно меньше появлялось каких-нибудь даже чуть-чуть сомнительных данных. Если выражаться в духе современных политических словес, то речь идет о зачистке информационного поля. Это очевидно касается поля СМИ, но в последние месяцы (и об этом я могу говорить вполне ответственно) речь идет также о «зачистке» поля общественного мнения, то есть о том, чтобы организовать будущим фаворитам выборов гладкую ковровую дорожку без малейших задоринок. В этом, конечно, есть некоторое подобие того, что было в наши старые времена, — только подобие, хотя подобие тоже вещь не всегда приятная.

К сожалению, есть то, что есть. Мне приходилось долго работать над тем материалом, что мы собираем, и получается, что чуть ли не до 30% готовы поддержать «Единую Россию». Наверно, так оно, скорее всего, или что-нибудь в этом роде, и будет, если не случится чего-нибудь чрезвычайного. Что тянет туда людей? Это опора Путина. Путин, правда, до последнего времени держится на публике осторожно и не говорит, что хочет поддерживать одну партию. Но это на публике. Мы знаем, что весь аппарат Путина, все его окружение работает на «Единую Россию», и они готовы раздавить всех, кто этому не только противоречит, но даже, скажем, не соответствует. Это тоже реальность. Поэтому надежда на «Единую Россию» — это надежда на власть. Кто у нас может поднять зарплату? Власть, а не оппозиция. Кто может дать пенсии? Власть. Кто может построить, скажем, мост, дом и что-нибудь еще? Опять-таки власть. Кто же еще? К сожалению, это наше вполне объяснимое тяготение к власти, нет же других сил, которые могут что-то сделать, - и ведет к тому - что бюрократы, а их много, составляют некоторую своеобразную партию, имитирующую нашу бывшую государственную партию. Потому что «Единство» имитирует ее по способу действия, тогда как КПРФ только по названию.

«Эти люди хотят, чтобы было 100%, а еще лучше — 200%»

Распределение мест в электоральных рейтингах примерно такое же, как было2 . Ну разве что месяц назад практически голова в голову шли Компартия и «Единая Россия», получая примерно 28% от числа тех, кто придет голосовать, и около 20% в целом от населения. Если считать от общего числа населения, то «Единая Россия» имеет перевес в полпроцента. Но если взять тех, кто придет на выборы, там сейчас доходит до одного процента: Компартия может собрать 26%, а «Единая Россия» — 27%.

Если говорить о других, кто пока еще имеет шансы пройти в Думу, то на третьем месте у нас неувядаемый Жириновский — 8%, дальше «Яблоко» — 6% и Союз правых сил, который имеет около 5% от числа тех, кто придет на выборы. Это означает, что добрую половину мест в партийной части Думы примерно поровну поделят между собой единоросы и коммунисты, у кого-то из них может быть чуть больше, это зависит от конъюнктуры последнего времени. И за ними, возможно, как Жириновский и рассчитывает, его партия, обладающая талантливой способностью выигрывать в любых ситуациях. И затем две партии, которые считаются демократическими и которые висят сейчас на волоске. Особенно Союз правых сил. Волосок этот может оборваться или чуть-чуть укрепиться, в зависимости от конъюнктуры и действий правящих сил.

Позицию ЛДПР, которая находит щель в любой ситуации, интересно изучать с точки зрения риторики, эстетики, ловкости рук и еще чего-нибудь в этом роде, потому что в данном случае политика сводится к этому. Вот вчера слышу, что Жириновский послал телеграмму сочувствия Саддаму Хусейну в связи с гибелью его детей. Только он может позволить себе такие штучки и не проиграть на этом. Хотя, конечно, мутной воды хватает, в том числе и вокруг Ирака, и там тоже ловят рыбку.

«Единство» ни с кем не хочет и не будет кооперироваться, оно хочет победить само, причем, насколько я понимаю, каких-нибудь 25% им недостаточно, эти люди хотят, чтобы было 100%, а еще лучше — 200%, и на это направлена их сверхактивная деятельность.

Что же касается партий, которые сейчас не входят в Думу, то мы спрашиваем о них всех, по крайней мере, всех сколько-нибудь известных.

И дело в том, что ни у одной нет даже какого-либо приближения к избирательному барьеру. Я вам скажу для примера: из батареи около 20 партий, о которых мы спрашивали последний раз, 1,5% от числа присутствующих может получить так называемая Партия пенсионеров, 1% — партия развития предпринимателей. Селезнев, правда, может быть, получит 3% с партией Возрождения. Пожалуй, эти 2-3% у него есть, поскольку эта партия на самом деле очень близка к власти, как и сам Селезнев, особенно после того, как ему пришлось окончательно уйти из компартии, ей могут помочь, и тогда тут могут быть некоторые колебания. Но не думаю, что эти данные надежны. Остальное — Партия жизни — 0,5%, Коммунистическая рабочая — 0,1%... Аграрии могут собрать до 4%. Они поссорились в последнее время с «Единством» и с народными и вряд ли могут на этой базе подрасти. Аграрии, конечно, стоят некоторого внимания. Либеральная Россия собирает ноль. Народная партия Райкова может собрать до 2% на сегодняшний день.

Глазьев в КПРФ не состоит, но состоит во фракции и, в общем, по своей точке зрения всегда более-менее был к ним близок, хотя прошел через три или четыре партии, если я не ошибаюсь, за последний десяток лет. Он был когда-то в разных таких центро-патриотических организациях. Сейчас близок к коммунистам. Он активен, кажется оригинальным. Прошел определенную экономическую школу, работал в ЦЭМИ. И некоторые думают, что он может вытащить коммунистов, у которых до сих пор в качестве экономических идеологов были люди более старомодного типа. Мне не кажется, что это сильно повлияет на массы. Компартию принимают скорее по традиции, чем как партию, которая предлагает что-то конкретное и новое.

В принципе, ведь Глазьев кроме того, что отнять и поделить, предлагает довольно мало. В основном он критикует. Иногда это эффектно, иногда не очень серьезно. Может быть, я подробно не слежу. Но вот он недавно рассуждал, это я слышал, о том, кому служит наша власть. Конечно, она служит западному капиталу. Почему? Потому что большую часть бюджета она отдает за долги. А надо бы не отдавать. Глубокая мысль, как вы понимаете, далеко уехать на ней можно.

«На самой вершине Президент и олигархи»

Мы задавали вопрос о том, какую роль в жизни страны играют разного рода лица и структуры: Президент, Правительство, Госдума, партии, губернаторы, интеллигенция и так далее. Мы это спрашиваем время от времени, один-два раза в год. Что же получается? Самый влиятельный у нас, конечно же, Президент, а на втором месте, за Президентом, олигархи, и довольно близко, отставая на некоторые доли показателей. Значительно меньше влияния, по мнению людей, оказывают СМИ, спецслужбы, вооруженные силы, Правительство, еще поменьше Парламент и так далее. Но из этого всего набора меня интересует только вершина иерархии, а на самой вершине, повторяю, Президент и олигархи. Года два назад было такое соотношение: олигархи и Президент. Но после действий, предпринятых против некоторых олигархов, акценты поменялись.

Хочу добавить еще одно массовое впечатление. Мы спрашиваем время от времени - спросили и сейчас, - на кого Путин опирается, на какие слои, то есть на чем держится Президент. Так вот, главный слой, на который, по мнению нашего населения, опирается очень хорошо поддержанный людьми Президент, это силовики, это руководство спецслужб, армии, МВД, ФСБ — 51%. На втором месте олигархи — 27%. Далее — «семья», то есть ельцинское окружение — 25%. И еще меньше, 21%, — чиновники, бюрократы и директора государственных предприятий, директорат. Чуть поменьше так называемый средний класс, то есть люди с относительно хорошим достатком. И куда меньше простые люди. Тут любопытная деталь, как видите: люди полагают, что олигархи — это сила, близкая по влиянию к Президенту. И одна из самых главных, вторая по значению, сила, на которую он же и опирается. Ну, доля воображения в этом велика, но и доля соображения, наверное, тоже есть. Поэтому можно полагать, что, судя по опросным материалам, мы видим здесь сложную борьбу в очень близком кругу, борьбу за то, кто же будет влиять на Президента чуть позже. Или, как недавно написал Борис Немцов, главная загадка в том, кто будет Путин-2 и что будет за ним. Это согласуется с тем предположением, о котором я вам говорил, — что борьба идет за послевыборную ситуацию.

Проблема парламентского большинства, если говорить всерьез, это проблема иного конституционного устройства страны. Это значит, что в стране должен быть Парламент, который выше Президента или еще какого-нибудь исполняющего подобные обязанности человека. Парламент, в котором правительство формируется не благодаря доброй воле Президента, а согласно итогам выборов, как это происходит, скажем, в Великобритании или во Франции, или в Италии, где хочешь, не хочешь, а с большинством надо считаться, и тут речь уже идет не о доброй воле, а о существующем положении вещей. У нас этого нет. И здесь нужно, во-первых, менять Конституцию, а во-вторых, создавать реальные влиятельные партии. Которых на самом деле у нас тоже нет. У нас есть одна старая и одна новая, которая пытается ее имитировать. Все остальное — это огрызки. Таков, к сожалению, наш фон, и на этом фоне разумный или циничный политик скажет: ну какое же они большинство могут дать, надо выворачиваться как-нибудь без них или держа их в кармане. На сегодняшний день это очень несерьезный и безответственный разговор. Со всех сторон. В том числе со стороны высшего руководства страны.

«Поход против «оборотней в погонах» возглавляет министр»

Власть принимает активнейшие меры, которые отражаются на взглядах людей. Как вы знаете, идет поход против коррупции в верхах милиции. Поход против «оборотней в погонах» возглавляет министр, он же и главный «партийный» претендент, Грызлов, и на него делается очень большая ставка, возможно даже как на будущего преемника. Оценка людьми этой кампании сложная, потому что, с одной стороны, коррупция достала всех, и коррупция милиции особенно, и всякую попытку что-то здесь сделать люди одобряют. На это, естественно, и рассчитана кампания. Хотя одобряют все это люди с очень большими подозрениями и оговорками, вполне разумными. Тем не менее это сказывается на некотором росте голосов в отношении Путина и «Единой России».

Что же получается с оценками антикоррупционной борьбы? Как я уже говорил, с одной стороны, люди поддерживают любую такую деятельность, но с другой стороны, к ней очень двойственное отношение. Вот мы спрашивали у людей, что означает история с арестами милиционеров-взяточников, «оборотней» так называемых. Находятся 20%, которые считают, что это начало решительной борьбы с коррупцией и взяточничеством в милицейском аппарате. Но 33%, наибольшая доля, полагают, что это рекламная кампания для укрепления авторитета Грызлова перед выборами в Думу.

И еще 30% полагают, что это эпизод борьбы за власть между политическими группами. Остальные ничего не слышали и ничего вразумительного сказать по этому поводу не могут. Вот эти 20%, которым всерьез как будто нравится это мероприятие, дают некоторый рост поддержки и Президенту, и министру внутренних дел. А остальные, как вы видите, имеют довольно здравое мнение по этому поводу.

«Наша власть держится на том, что надо ударить, а потом посмотреть, что из этого выйдет»

Обе кампании, так называемая антикоррупционная и, условно говоря, антиолигархическая, против богатых, если их раскрутить, а их довольно легко раскрутить в кампании массово-популистские, рассчитаны на то, чтобы направить ярость масс против всех, кто берет взятки, и всех, кто богат, это сделать можно, но это опасно. И я не вижу, чтобы власть пока что решилась это использовать. И, кроме того, повторяю: для нынешней избирательной ситуации, для исхода этих выборов это совершенно не нужно. Поэтому многие комментаторы, насколько я знаю, задаются вопросом: а зачем это нужно Путину, не опасно ли ему это? Тем более, что до выборов еще 5 месяцев. И страсти поостынут, и какие-то выходы должны быть найдены, держать страну в напряжении так долго нельзя. Если бы это делалось за месяц до выборов, тут можно было бы все это раскрутить, нашуметь, какие-то проценты сорвать, но ведь это никому не нужно, потому что и так все идет плавно. Значит, есть какая-то внутренняя неуверенность, либо какой-либо далекий расчет. Но насколько мы знаем людей и власть, и особенно нашу власть, она всегда держится на том, что надо ударить, а потом посмотреть, что из этого выйдет. Или, как говорил один политический деятель, надо ввязаться в бой, а потом посмотреть, кто выиграет, что делать дальше. Надо сказать, что рецепт этот очень сомнительный и хорошего тут мало получается, дров было наломано много, а под дровами головы миллионов людей и большие последствия. Может быть, и сейчас так же.

«Возмущаются не самые бедные, а те, которые больше всего ошиблись в своих ожиданиях»

Видите ли, прямых мостиков от экономического положения к политическому голосованию нет. Они несколько условные и кривые. Большая часть бедных будет голосовать за коммунистов. Это их прочная опора, поскольку бедных у нас достаточно много, но не все так просто. Уже 37% взрослого населения не голосуют ни за одну партию. Часть из них будет голосовать за правительственную партию, за «Единство», в надежде на то, что им будут повышать зарплаты или пенсии. А перед выборами, как известно, повысят и то, и другое. И даже, может быть, что-нибудь сверх ожидания подбросят, если нынешние «нефтяные истории» нас не разорят. Но, скорее всего, не разорят. Далее. В экстремизм люди подаются не от бедности. Есть закон Таквиля. Был такой довольно известный и интересный француз, который в позапрошлом веке писал о демократии в Америке. Согласно этому закону, возмущаются не самые бедные, а те, которые больше всего ошиблись в своих ожиданиях. Бедные ведь мало на что рассчитывают, ну прожили день, проживем еще месяц, да и ладно. А кто у нас больше всего ошибся в своих ожиданиях? Конечно, демократическая интеллигенция. Будет ли она бунтовать? Не будет, потому что не организована, не мобилизована и конкретной силы из себя не представляет. Экстремизм у нас существует в словесной форме. Существуют экстремистские молодежные группы, существуют экстравагантные экстремисты вроде, к счастью, свободного Лимонова. Ну и что? Серьезного политического экстремизма в России скорее всего не будет. Возможно, что национальный, но это Кавказ, который уже существует, как мы знаем.

«Каких еще перемен хотят люди?»

Хаос и перетряски людям надоели. Обещание стабильности — вот какая перспектива людей привлекает. Обещание того, что хлеба будет больше, а цены будут расти хотя бы не так быстро, тоже привлекает людей. Каких еще перемен хотят люди? Мечтают о прошлом, которое было устойчиво, и больше половины считают, что лучше бы ничего не трогать. Устойчиво больше половины, 55%, считают, что лучше было бы в 1985 году ничего не менять. Горбачев виноват, менял. Но ведь это же нереальное желание. Это мечта о том, что было. Какие такие перемены? Максимум, чего хотят люди, это некоторого улучшения ныне существующего положения. Представления о смене режима разделяют очень немногие из числа демократов. Большинство считают нужным поддерживать Путина и то, что вокруг него. Просто потому, что нет не то что лучшей, а просто другой реальности. К сожалению, это так.

Московская Школа Политических Исследований,
Голицыно, 26 июля 2003 г.
Подготовил к печати Александр Машкарин

ВЦИОМ. Результаты репрезентативного экспресс-опроса 1600 россиян, проведенного с 15 по 18 августа 2003 года. Распределение ответов приводится в процентах от числа опрошенных. Опрос проводился в 100 населенных пунктах 40 регионов страны. Статистическая погрешность в пределах 3,4%.