Наследники Тома Сойера

Современные художники выплёскивают душу на стены

Принято считать, что художественным произведениям место в галереях, на выставках и в музеях, но никак не на городских стенах. Завидев в своём дворе на трансформаторной будке яркую картинку или непонятную надпись во всю стену, некая местная жительница в преклонных летах в ужасе воскликнет: «Хулиганы! Портят чужое имущество! Что это за белиберда?»

У неё и в мыслях нет, что ктото может называть это «безобразие» искусством, уже имеющим тридцатилетнюю историю. Слово «граффити» происходит от итальянского «graffito», то есть «нацарапанный». Иным уличным художникам такая этимология явно не по нутру. Что ни говори, между «неофициальными» надписями типа «куплю-продам», обнаруженными при раскопках на стенах римского форума (вот они – итальянские корни!), и современным искусством граффити дистанция огромного размера. Причём не столько даже временная, сколько стилистическая.

В течение многих столетий безымянные авторы изливали на стенах свою душу, признаваясь в вечной любви даме сердца, и кляли последними словами неугодных правителей. Иной раз граффити становилось даже источником вдохновения. Слово «рок» (в смысле «судьба»), начертанное по-гречески на стене Собора Парижской Богоматери, подвигло Виктора Гюго к написанию знаменитого романа.

До 70-х годов прошлого столетия граффити воспринималось как исключительно словесная форма самовыражения. Специалистов волновало, «что и зачем пишут люди на стенах» (название одного капитального «граффитоведческого» труда). Вопрос «как» пишут, учёные умы занимал мало по той простой причине, что и сами граффитисты на «как» внимания практически не обращали.

Но новые «пророки» улиц были ещё и художниками, они говорили не одним словом, но ещё и цветом, линией. Граффити, каким мы знаем его сегодня, зародилось в 70-х годах в Нью-Йорке как часть хип-хоп-культуры. Отсюда, кстати, изобилие хип-хоповских словечек в сленге нынешних граффитистов.

В Россию этот вид изобразительного искусства, как с гордостью называют его уличные художники, проник вместе с рэпом и брейк-дансом в начале 90-х. Получив широкое распространение в больших городах, волна граффити перекинулась в провинцию. Попав на благодатную почву из доморощенных художников, голодающих от нехватки соответствующего их образу мыслей средства самовыражения, она приобрела некую особую специфику.

Нельзя сказать, что в нашем городе граффити имеет бешеную популярность среди молодёжи, но, тем не менее, вашей покорной слуге удалось отыскать поистине увлечённого этим делом человека, который представился как Child (Дитя – англ., ред.).

- Расскажи, пожалуйста, чем является граффити в твоей жизни?

- Для меня это, в первую очередь, способ самовыражения, отдых, а если я получаю заказы, то и работа. Есть люди, которые хорошо поют или танцуют, хорошо играют в компьютерные игры и даже зарабатывают этим деньги, а я рад, что умею рисовать граффити, тем более что немногие в нашем городе этим занимаются. Я пока не воспринимаю это как произведение искусства. Конечно, я видел работы, например, питерских граффитистов, которые в полной мере могут называться таковыми, но я пока не считаю себя вправе примыкать к ним.

- Давно ли ты этим занимаешься, и что, собственно, подвигло тебя взять в руки баллончик?

- Впервые настенные рисунки я увидел, как полагается, на «голубом экране». Благо, есть спутниковое телевидение. Произошло это года четыре назад. Впоследствии оказалось, что один мой знакомый уже примеряется к псковским стенам. Куча всевозможных эскизов, которая уже была сделана, художественная школа за плечами, а главное – огромное желание творить, всё это натолкнуло меня на мысль выйти на улицу и попробовать себя «в деле».

- Почему в виде холста ты избрал именно стену, а не, допустим, лист ватмана?

- Я даже боюсь себе представить, как будет взаимодействовать автомобильная аэрозоль с бумагой! Я уже нарисовался кистью и карандашом в художественной школе, а работа с баллоном – это новая, интересная техника. Граффити – это, в первую очередь, масштаб. Ты можешь сделать огромный рисунок, например, с фотографии или по заранее приготовленному эскизу размером во всю стену! Три метра в высоту и четыре в ширину – ведь это прекрасно! Чувствуешь, что сделал что-то действительно значимое.

- Придерживаешься ли ты в работе традиций какой-либо школы, определённого стиля?

- Скорее нет. Я рисую то, что могу нарисовать, то, что соответствует моему видению окружающего и отношению к граффити как таковому. Ведь начиналось всё с элементарного написания своего имени (в граффити это называется тэг). Кстати, в Америке было также. Просто со временем, когда граффитистов расплодилось огромное количество, чтобы как-то выделиться они начинали придумывать новые способы написания имени, то есть украшали тэги всевозможными штрихами, придумывали совершенно новые, невообразимые формы. Так появился стиль Бродвей, затем Баббл (большие наклонные печатные или обтекаемые буквы). Все эти разработки стали сочетаться и послужили началом для Mechanical style (механического стиля), или, как сейчас принято, Wild style (дикого стиля) в сфере шрифтов.

- Какие ощущения ты испытываешь, когда заканчиваешь работу?

- Самые разные. В какие-то моменты это чувство гордости, ведь у меня получилось то, что мало кто умеет делать, и не стыдно свою работу показать друзьям. А иногда это чувство неудовлетворения, если я вижу свои ошибки, которые уже не исправить. Зачастую претензии к собственному рисунку возникают через какое-то время. Ведь я стараюсь совершенствовать свои работы, нахожу массу интересной информации в Интернете, а накопленный опыт помогает относиться к своим рисункам с долей критики.

Критический взгляд на собственные настенные рисунки присущ не только уличным художникам, но и остальным жителям города.

Граффити стало приживаться в России лишь спустя 20 лет после своего зарождения, поэтому мы будем проводить некоторые параллели между жизнью граффитчиков в нашей стране и в Соединённых Штатах Америки.

Идеальными объектами для художеств нью-йоркских подростков были поезда подземки (метро). Юные творцы забирались в отстойники, и наутро поезда выходили оттуда «обновлёнными». Граффити обрело скорость. Оно стало мобильным и отныне уже не ограничивалось стенами школ и туалетов. Послание, начертанное на вагоне подземки, могли увидеть в разных районах многомиллионного города. В 1975 году глазам удивлённой публики предстало «полотно» размером в целый вагон, а год спустя – во весь состав. Властям всё это пришлось не по нутру, вследствие чего депо стали тщательно закрываться, а продажу краски свели к минимуму. И дело не только в извечном начальничьем «не положено» - немало граффитистов и в самом деле не столько творили, сколько хулиганили, компенсируя лихостью отсутствие мастерства и вкуса.

В нашем же городе граффитисты разукрашивают бетонные заборы, гаражи и трансформаторные будки.

- Возникают ли у вас конфликты с властями?

- По большому счёту, нет. Ведь наши рисунки не несут никакой политической подоплёки, мы никого не подстрекаем против действующей власти, хотя, возможно, многое в существующем режиме нам не нравится. Вот если бы мы нарисовали фашистский крест размером два на два, тогда бы нас тут же искали с ФСБ. Единственное, что могут сделать, это закрасить рисунок. Именно так и поступили с нашей работой перед приездом Путина. Сказали, что он поедет в Печоры и в любом случае увидит это «безобразие». Поэтому рисунок уничтожили.

- А как складываются отношения с владельцами стен, на которых вы рисуете? Ведь это частная или городская собственность!

- Это проблема, которую мы уже, в принципе, научились обходить, а в других городах давно обходят. Никаких конфликтов, просто необходимо переждать, если кто-то гонит со стены, или найти другую. Ведь белая трансформаторная будка никому не нравится, а когда её закрасишь яркими рисунками, смотреть приятно, глаз радуется. Если же рисовать на каком-нибудь гараже, то его хозяин обязательно из принципа начнёт сопротивляться, что, мол, это мой гараж, а вы у меня спросили, можно ли рисовать? Мы говорим: «А разве вам не нравится?», на что обычно отвечают: «Какая разница, нравится мне или нет, вы у меня спросили?».

- Была ли мысль обратиться к властям, попросить выделить стенку или забор, чтобы никто не смог вам мешать?

- Мы пока обходимся своими силами, да и если выбивать себе участок через официальные источники, может возникнуть много сложностей. В 1999 году, когда комитет по делам молодёжи возглавлял Игорь Ковригин, в клубе «Молодёжный», в рамках фестиваля, посвящённого хип-хоп-культуре, проходил конкурс граффитистов. В нём могли принять участие все желающие.

Краски было море! Нам даже респираторы выдали! Участвовало шесть команд, по результатам конкурса всех наградили почётными грамотами. Не густо, конечно, но это была первая акция, на которой граффити официально заявило о себе в нашем городе.

Нужно заметить, что городская архитектура относится к граффити как к «проявлению народного творчества, которое всегда существовало параллельно с официальным искусством». Владимир Шуляковский, заместитель главного архитектора Пскова, высказал своё личное отношение к граффити: «Это нормальное явление в любом городе. Единственное, что необходимо сделать, это придать ему определённое направление, то есть исключить нецензурщину. Мы могли бы найти какую-нибудь стенку и дать ребятам возможность рисовать всё, что они хотят. Надо просто поговорить на эту тему. Но к нам до сих пор никто не обращался. Ведь и мы, и они – живые творческие люди. Сможем договориться!»

«Только вот баллоны очень дорогие», - сетуют граффитисты. Что ж, искусство требует жертв, в первую очередь от художника!

Наши современники усердно исследуют послания, оставленные предками на стенах жилищ. Кто знает, может, через сотни лет и работам граффитистов посвятят огромные трактаты, в которых назовут эти «безобразия» великими творениями живописи XXI века.

Анастасия ПОСТНИКОВА.
Фото: Игорь Соловьев